Священник Михаил Григорьевич Воскресенский родился в 1883 году в селе Теплый Стан в семье станового пристава Григория Дмитриевича Воскресенского. Дед о. Михаила был настоятелем храма в селе Порецком и преподавал Закон Божий в школе. Здесь учился будущий тесть о. Михаила Иван Данилович. Однажды уже после смерти, о. Дмитрий явился ему. Иван Данилович почел это явление за особое предзнаменование, и когда много лет спустя, внук о. Дмитрия — Михаил попросил в жены его дочь Марию, он без раздумий согласился. В Бортсурманах о. Михаил служил с 1910 года. Прихожане любили его за доброту, благочестие и за безупречное исполнение пастырских обязанностей.
Пришел 1917 год—начало открытого гонения на Церковь. За полгода своего жестокого правления большевики враждебно настроили против себя население страны. Повсюду поднимались восстания. Летом 1918 года по реке Суре отступала группа войск Колчака. Жители города Курмыша подняли восстание, чтобы или освободиться от большевистского плена, или присоединиться к отступавшим войскам.
Восстание возглавил директор местного банка Совернин. Горожане разоружили стоявшую в городе красноармейскую роту, посадили солдат под замок, строго приказав случившимся тут жителям села Бортсурманы Николаю Мигунову и Николаю Небасову стеречь пленников, не давая им ни есть, ни пить, но те кормили и поили их, почти ни в чем не стесняя.
Карательный отряд, выступивший на подавление сопротивления, почти весь состоял из латышей. Возглавлял его некий Гарин, выходец из дворян Нижегородской губернии. Где бы ни проходил он, повсюду мучили и убивали священников.
По Бортсурманам пронесся слух, что каратели всех истребят. Поплыл, как призыв, как погребальный звон, голос колокола. Это звонил крестьянин по прозвищу Еленя, который умел и любил звонить.
И колокол был здесь особый, крестьянский, отлитый на их средства; привезли они его сюда сами, впрягаясь в упряжь, не доверяя церковного дела бессловесным животным; была установлена очередность, и крестьяне менялись, чтобы всем досталось везти звонкого проповедника.
И теперь стоял на колокольне Еленя, звонил и звонил — и разносился округ звон сильный, набатный. С тревогой слушали люди безвременный звон.
Отца Михаила в это время в селе не было, он уехал в соседнюю Козловку причащать старика.
Отряд карателей расположился на горе против села. Они тоже слушали этот звон, чувствуя, что никак он не может подавать свой голос за них, иноверцев и безбожников. И выставили они против села орудие, намереваясь сжечь Бортсурманы.
Так бы оно, вероятно, и произошло, если бы в плен к ним не попал почтальон.
— Бортсурманы окопаны? — спросил его Гарин.
— Никаких окопов нет,— ответил тот.
— Нет, врешь, окопаны — наступал Гарин.
— Да нет никаких окопов, — настаивал почтальон.
Наконец решили послать двух разведчиков. На самом въезде в село встретили мужика, который мирно пахал землю.
Как расположить мужика, красноармейцы знали, сами были когда-то крестьянами. Один впряг в крестьянский плуг свою лошадь и начал пахать, другой расспрашивал о жителях села, кто где живет и как пройти. Составился целый список. Каратели той же ночью въехали в село и приступили к арестам.
Арестованных сводили в здание волостного правления.
Поздно ночью о. Михаил возвращался домой. На окраине села путь ему преградили каратели.
— Кто идет?
— Священник, — ответил о. Михаил.
Этого было достаточно.
— Давай убьем его, — услышал о. Михаил.
— Успеем еще,— ответил другой. Его пропустили, и он поехал домой.
А в это же самое время другие каратели пришли к нему в дом, чтобы арестовать его, но не застали и ушли. Войдя в дом, понял священник, какой ему готовится жребий, но бежать не стал.
Вскоре пришли арестовать его.
Матушка пошла за ними, чтобы передать чапан для тепла.
— Ему и без чапана будет жарко, — ответили ей.
Решение уже было принято — всех арестованных казнить; всю ночь их избивали. С особенной жестокостью мучили о. Михаила.
Вины за о. Михаилом не было, и мучители обвиняли его в том, что он велел звонить в колокол и ждал с радостью отряд Колчака.
Вместе со священником был арестован чтец Евлампий Павлович Николаев. Родом с Ильиной горы, некоторое время oн был писарем в соседнем селе и приходился родственником о. Михаилу. Когда-то о. Михаил пригласил его в Бортсурманы церковным чтецом, теперь он разделил с ним мученическую кончину.
Среди крестьян были арестованы Николай Мигунов и Николай Небасов.
Чтобы не вызвать среди жителей села возмущение, палачи объявили, что все арестованные будут отправлены в Курмыш для суда. Однако страстотерпцы знали об уготованной им участи и готовились к смерти, каясь и исповедуясь.
27 августа/9 сентября перед полуднем колонна из тридцати человек в сопровождении карателей двинулась по Курмышской дороге.
Отец Михаил шел впереди и громко пел погребальные песнопения, а вместе с ним прихожане.
Так прошли пять километров и дошли до овражного места, называвшегося Степанихой. Здесь всем было ведено выстроиться в один ряд, палачи встали напротив.
Отец Михаил опустился на колени и с воздетыми руками молился Богу. Ни одна из шестнадцати попавших в него пуль не смогла оборвать его жизнь. Это было явным знамением чуда, и тогда один из палачей подошел к священномученику и заколол его в сердце штыком.
Из тридцати человек только один остался в живых — Иван Петрович Курепин. Он и рассказал о подробностях мученической кончины священника, церковного чтеца и двадцати семи крестьян.
После убийства каратели послали одного из местных жителей в Бортсурманы сказать, чтобы забирали тела или закапывали здесь — все должны быть похоронены к вечеру. Крестьяне приехали на подводах и забрали всех, а на месте расстрела поставили крест с надписью.
Вечером все убитые были похоронены в пяти братских могилах. У трех из них не было в селе родственников, и гробы сделать им не успели. Это — священномученик Михаил, чтец Евлампий и волостной писарь.
Гробом священномученику послужили гробы его прихожан, на которые он был положен и которыми окружен — Николая Мигунова, Николая Небасова, Николая Мигунова другого и раба Божия, имя которого неизвестно.
Дом священника был карателями разграблен. Вскоре после мученической кончины мужа матушка написала властям в Москву, спрашивая, за что убили ее мужа-священника. Из Москвы пришел ответ, что муж ее пострадал безвинно. Но не насытились убийцы этими жертвами и жаждали новых.
Священник Стефан Немков, друг священномученика Михаила, служил в селе Деяново, неподалеку от Бортсурман.
Остановившись в селе, каратели Гарина избирали жертвы, хотя и не было здесь участников крестьянского сопротивления.
За день до мученической кончины о. Стефана к нему в дом явились двое красноармейцев. Священник принял их с любовью и накормил обедом.
Во время обеда стали они уговаривать священника:
— Батюшка, скройся куда-нибудь, а то вас всех расстреляют. Ничто не дрогнуло в душе священника. С просветленным лицом он встал из-за стола и, широким жестом показав на пятиглавый храм Святой Троицы, сказал:
— Вон, видите, Троица. Я от нее никуда не пойду. Господь наш Иисус Христос не прятался и не скрывался, и я не буду.
К вечеру он был арестован, а с ним восемнадцать крестьян. Матушка его, Анна, собрала в дорогу котомку, но он ничего не взял.
Арестованных привели в здание школы и долго били. Особенно жестоко избивали и глумились над священником, которому перед казнью остригли волосы.
В воскресенье после полудня крестьян и священника вывели из Деянова и повели в сторону села Мальцева.
Дойдя до оврага, палачи приказали арестованным выстроиться в ряд и затем расстреляли из пулемета.
Отца Стефана казнили отдельно — выстрелом в голову. Но он не был убит, и убийца заколол его штыком.
Все страстотерпцы были похоронены в общих могилах, кроме священника, который был погребен отдельно в центре кладбища.
На третий день Евгения Федоровна Хорина собрала верующих девушек, и они, взяв короб, пошли на место расстрела, чтобы собрать мученическую кровь и частицы. Затем сложили все найденное в короб, вырыли на месте убиения яму и вложили туда короб с останками.
Впоследствии на этом месте был поставлен крест и служились панихиды. . Начальник отряда Гарин вскоре был убит самими карателями.
Священник Владимир Карпинский поступил служить в село Деяново после кончины о. Стефана.
На Пасху 1923 года местный коммунист Голопупов, по прозвищу Васька-татарин, задумал дерзкое убийство священника.
До начала крестного хода, когда все были в храме, он прокрался на колокольню и здесь затаился, ожидая полуночи.
В церкви кончилась вечерня. Крестный ход, освещаемый сотнями горящих свечей, начал свой обход вокруг храма, и понеслось над ним стройное пение «Воскресение Твое Христе Спасе, Ангели поют на небесех...»
Светлая лента плывет, приближается, достигает входа в храм и останавливается: двери затворены.
«...И нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити»,— поет хор.
«Слава святей и единосущней, и животворящей, и нераздельней Троице...» —слышит убийца ясный возглас о. Владимира.
— Христос воскресе — возгласил громко священник.
Звук ответа смешался с громом выстрела.
«Воистину воскресе!» — священноисповедник услышал уже не от своих прихожан, не в земной церкви, а в церкви небесной, с Ангелами, поющими Воскресение Христово на небесах.
Отец Сергий был последним священником, служившим в селе Деяново перед закрытием храма в 1937 году. Это был еще молодой священник родом из Сергача.
Во время гонений в тридцатых годах власти отобрали у него дом и выгнали с семьей на улицу. Они поселились в сторожке, но и оттуда их выгнали, и вскоре о. Сергия арестовали.
Вместе с о. Сергием был арестован псаломщик Иоанн Осипович Тарутанов. Оба они исповедниками скончались в заключении.
После кончины бортсурманского священника о. Михаила церковным старостой в храме, стал Алексей Михайлович Мигунов. У него была жена Ирина. Эта богобоязненная женщина в годы самых лютых гонений проповедовала слово Божие.
В середине тридцатых годов перед Пасхой в Бортсурманах был арестован священник.
Прихожане отправились в село Майданы просить священника отслужить у них Пасхальную службу. В Майданах в то время было два священника — о. Григорий и о. Вячеслав Леонтьев, только что вернувшийся из заключения. Один из священников согласился. Надо было теперь добиваться разрешения местных властей.
Сельсовет, зная, что церковная касса пуста, потребовал за разрешение Пасхальной службы триста рублей, а иначе служить не давал.
В селе жила Мария Шипилова, дочь помещика, а теперь из беднейших в селе, она жила с дочерью, и все ее состояние составляла корова, которая кормила их в эти голодные годы. Узнав, что сельсовет за Пасхальную службу требует денег, она продала корову и отдала деньги.
Власти разрешили службу в храме, но Марию арестовали и выслали в Караганду, где она вскоре тяжело заболела и скончалась.
После ареста Марии был арестован староста храма Алексей и его жена Ирина. Оба скончались в заключении.
