Алексей Иванович Ворошин родился в 1886 году в семье благочестивых крестьян Ивана и Евдокии Ворошиных в деревне Каурчиха Юрьевецкого уезда Костромской губернии. Места эти известны тем, что здесь в XVI веке подвизался блаженный Симон Юрьевецкий.
Когда пришло время Алексею жениться, он подыскал невесту и хотел было обручиться с ней, но неожиданное обстоятельство изменило его намерение.
В те времена молодежь собиралась по деревням на беседы. Благочестивые люди смотрели на эти беседы неодобрительно. Были там и рассказы нецеломудренные, и вольное обращение, и веселье зачастую переходило границы христианского благочестия. И попросил Алексей свою невесту не посещать эти беседы, но девушка не послушалась благоразумного юноши. Задумался он: если, будучи невестой, она не послушалась, то что же будет, когда она станет женой. Отложил Алексей Иванович сватовство и пошел в Кривоезерскую пустынь.
Настоятель монастыря принял юношу послушником. В течение года Алексей Иванович присматривался к порядкам в монастыре и его уставу.
Вернувшись домой, он не стал жить в родительском доме, а поместился в баньке. Вскоре они с отцом поставили на огороде келью. Все свободное время Алексей отдавал молитве, уединяясь для этого или в своей келье, или на ключике блаженного Симона. Вода здесь стекает по склону глубокого оврага, поросшего со всех сторон густым лесом, надежно укрывавшим от посторонних глаз.
Наступил март 1917 года, рухнули вековые устои государственной жизни России, и эхо от этого падения покатилось по всей земле русской.
Не было в дореволюционной России на каждую деревню исправника, не стояла полиция по селам, да и власти государственной в селах и деревнях не было, а собирались крестьяне на мирские сходки и вопросы мира решали сами. Но появилась в Петрограде новая власть и слала указы, чтобы и в селах образовывали такую же власть, сельсоветы. А власть, если уж и должна быть какая, то не иначе, как справедливая, святая. И кому и быть тогда председателем сельсовета, как не Алексею Ивановичу. Став председателем, он не переменил своих обычаев – по-прежнему много молился, посещал церковные службы, и если приходилось решать какие сельские вопросы, то он решал их не выходя из храма.
Через год в село приехал председатель сельсовета, назначенный из города, и Алексей Иванович, оставив эту должность и почти всякое соприкосновение с миром, уединился в своей келье, целиком отдавшись подвигу поста и молитвы. Так прошло девять лет.
В 1928 году он принял подвиг юродства. Теперь блаженный жил, где придется, одевался в лохмотья, никто не знал, где он ночует, и всегда его появление было для крестьян неожиданностью.
Еще никто из крестьян не знал, что будут высылать, да и понять это было трудно, – как это тебя из твоего собственного дома без какой бы то ни было вины выгонят, – а блаженный уже ходил по селам и предупреждал тех, кто будет выслан. Ко многим его странностям привыкли за год крестьяне, но такого еще не было.
Голый идет Алексей Иванович по Парфенову, направляясь в гости к торговцам-сапожникам Александру Степановичу Таламанову и Дмитрию Ивановичу Солодову. Дивились такому событию крестьяне, дивились торговцы. Немного прошло времени, и в село приехали представители властей и вывезли имущество торговцев до последней ложки и исподнего белья. Раздетые стояли хозяева у своих домов, которые им теперь не принадлежали, не имея права ничего из них взять.
Бывало, придет блаженный в какое-нибудь село, выберет дом и начинает его мерить. Суетится, считает. И так намеряет, такую назовет несуразную цифру, что ни под какой размер не подходит. Окружающие смотрят, смеются. Но проходит время, и хозяина дома арестовывают и дают ему срок – столько лет, сколько названо было блаженным.
Однажды во время службы вошел в храм блаженный Алексей – на голове шапка, в зубах папироска. Он пошел по храму, заложив руки за спину, не обращая ни на кого внимания. Прихожане растерялись. Прошло время... и власти распорядились закрыть храм.
После ареста старосты храм закрыли, и по нему дерзко расхаживали рабочие в шапках, с папиросами в зубах. Дым и чад стояли в оскверненном храме – власти перестраивали его под клуб.
Видя странное поведение Алексея Ивановича, многие гнали его и смеялись над ним. По деревне он шел, бывало, сопровождаемый мальчишками, всячески старавшимися ему досадить. Ходил блаженный всегда в одном и том же длинном кафтане до колен, а если ему дарили какую одежду, он тут же ее отдавал.
Несколько раз власти арестовывали Алексея Ивановича и направляли в костромскую психиатрическую больницу, но всякий раз врачи признавали его здоровым и отпускали.
Задолго до массового закрытия и разрушения церквей блаженный Алексей многим говорил, что наступит время, когда в России почти все храмы будут закрыты, но Господь пошлет лютую кару, войну, и люди очнутся, и часть храмов снова будет открыта. Но тоже ненадолго: в 60-м году наступит новое гонение, снова будут закрывать храмы, и все истинно верующие понесут тогда много скорбей.
Не скрыты были от блаженного и обстоятельства его кончины. За пятнадцать лет до своей смерти подошел он как-то к сестре Анне и сказал:
– А ты мне лапотки приготовь.
– Так возьми, – ответила она, не поняв, что не о настоящем часе он говорит.
Через пятнадцать лет именно ей пришлось покупать лапти, в которых блаженный был положен в гроб.
Анне Беземировой из Каурчихи, когда та была еще ребенком, блаженный говорил:
– Дай четверть, дай четверть...
– Что такое Алексей Иванович говорит?.. – смущалась девочка. Объяснилось это через много лет, когда она вышла замуж за пьяницу, который частенько повторял те слова.
Шли аресты. Алексей Иванович знал, что ареста ему на этот раз не миновать и из тюрьмы не выйти. В 1937 году, заранее зная о своём аресте, блаженный пришёл к родным в свой дом в Каурчихе, принёс все свои вещи, роздал их, попросил родных похоронить его. Наутро отправился в деревню Парфёново Костромской области, где его арестовали и заключили в тюрьму города Кинешмы. Это было в мае 1937 года. Поместили его в камеру к уголовникам.
– Дедушка, да ты, наверное, кушать хочешь? – спрашивали его сокамерники.
– Кушайте, кушайте, это все для вас, – отвечал Алексей Иванович. Обвинить блаженного было не в чем, и следователи, чтобы он оговорил себя, прибегали к пыткам – ставили его босыми ногами на раскаленную плиту.
Вскоре молва о странном узнике облетела тюрьму, и ее начальник пришел во время допроса поглядеть на блаженного.
– Все говорят, что ты святой, – сказал он, – ты что скажешь?
– Ну, какой я святой. Я грешный, убогий человек.
– Это правильно. У нас святых не сажают. Святые преступлений не совершают, а если посадили, так значит есть за что. Тебя за что посадили?
– Так Богу угодно, — кротко ответил блаженный. Наступило молчание, которое сам же Алексей Иванович прервал:
– Что ты со мной говоришь, когда у тебя дома несчастье!
Начальник тюрьмы удивился, но домой не поспешил, а когда пришел, то увидел, что жена его повесилась. С этого времени он стал искать случая отпустить блаженного на свободу.
Но Господу было угодно, иное. Измученный пытками, пробыв чуть более месяца в следственной камере, блаженный Алексей попал в тюремную больницу и здесь скончался.
Тело его на тринадцатый день было отдано родственникам и погребено на одном из кладбищ города Кинешмы.
12 (25) сентября 1985 года честные останки блаженного были перенесены в храм села Жарки. В настоящее время мощи блаженного находятся в Свято- Введенском женском монастыре города Иванова.
В 1993 году блаженный Алексий был прославлен как местночтимый святой Ивановской епархии. Затем, в августе 2000 года, он был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.
Тропарь
глас 4
Христа ради юродство приял еси и мученическаго венца сподобился еси, и дар пророчества от Бога стяжал еси, за негоже и заключение претерпел еси, святый блаженный Алексие, моли милостивого Бога грехов оставление нам даровати.
Кондак
глас 4
На раскаленные плинфы быв поставлен еси, паче всех Христа Бога возлюбил еси и сердце мучителево любовию своею уязвил еси, о грядущем в его доме несчастье увидев еси, святый блаженный Алексие, и от наших домов молитвою своею напасти отгони и коварство духов злобы разори.